| 
| 
|
|
|
|
|
|
В начале 1934 года Кирсанов и его жена переехали в дом недалеко от Гоголевского бульвара. Там же (в надстройке верхнего этажа) поселились и другие писатели. Соседом Кирсанова был Осип Мандельштам. У них установились очень хорошие отношения; они часто выходили на плоскую крышу и читали друг другу свои стихи.
В мае того же года Мандельштам был арестован и отправлен в ссылку. Анна Ахматова вспоминала, что «когда арестовывали Мандельштама, за стеной у Кирсанова играла гавайская гитара». Ахматова находилась в квартире Мандельштама во время ареста, приехав из Ленинграда в гости к поэту и его жене. Впоследствии Александр Галич начал свою посвященную памяти Мандельштама песню «Возвращение на Итаку» со слов: «Всю ночь за стеной ворковала гитара, / Сосед-прощелыга крутил юбилей…». Галич говорил о том, что Кирсанов не знал о проходившем до утра обыске (пластинки, на которых играла модная тогда гавайская гитара, тоже ставились до утра). Всё это печальное совпадение «не должно бросить тень на отношение к Мандельштаму Кирсанова, который не только восхищался его поэзией, но и был одним из немногих, кто … помогал ему материально». Решающей для его репутации стала «лефовская» молодость, близость к Маяковскому, преклонение перед которым он выказывал искренне и открыто. Вкупе с фонтанирующим стиховыми неожиданностями даром это принесло ему известность, даже славу, сделало, по всем приметам, советским писателем, благополучным во всех отношениях. Добавить сюда фрагмент из воспоминаний Ахматовой ... сосед веселился, принимая совсем других гостей. ... Эпизод замечательно растиражирован знаменитой песней Галича из «Литераторских мостков». Вот и готов образ даровитого баловня судьбы, который полон, упоен собой, а происходящее вокруг, с другими, — трын-трава… Ранее, в 1933 году, Кирсанов написал и сдал в набор «Альманаха с Маяковским» «Поэму о Роботе», где использовал первую строфу из написанного в 1911 году стихотворения Мандельштама, якобы сочинённую роботом. М. Л. Гаспаров, посчитав это насмешкой, однако писал, что «Кирсанов, хоть и ученик футуристов, умел ценить и Блока, Гумилёва, Клюева… бережно помнил, как его стихи хвалили и Мандельштам, и Цветаева». «Поэма о Роботе» вызвала и положительные, и отрицательные отзывы критиков (отрицательные преобладали). После книжного издания поэма не переиздавалась тридцать лет. Кирсанов хотел, но так и не смог включить её в сборник «Поэмы» (1956). И хваливший Кирсанова В. Никонов, и признавший только высокий формальный уровень А. Лейтес ссылались в своих рецензиях на высказывания И. В. Сталина о людях, о технике. В 1934 году Кирсанов участвовал в Первом Всесоюзном съезде писателей, выступал на этом съезде. Вошёл в организованный Союз писателей СССР. В том же году Кирсанов написал и опубликовал в журнале «Красная новь» поэму «Золушка». Эту поэму критика приняла положительно (осудивший «Поэму о Роботе» А. Лейтес назвал «Золушку» прекрасной), хотя отрицательные оценки (в том числе с обвинениями в формализме) тоже были. «„Золушка“ — вся в мире вымысла, вся соткана из сказок… Иной многословный поэт, напади он на такую руду, из материала одной кирсановской строфы вытянул бы по поэме — такова емкость её… Старые сказки по-новому прочтены Кирсановым…» (Владимир Никонов). В 1963 году П. Выходцев отметил, что «Золушка» написана по тому же принципу, что и поэма Марины Цветаевой «Царь-девица» (1922). При этом Выходцев критиковал и Цветаеву, и Кирсанова, считая: такие сказки лишены «социально-исторического смысла и национальной почвы. В образах нет даже намека на русский характер». Д. Петров, напротив, считал: «Кирсанов был оригинальнейшим фольклористом, хотя и не занимался собственно филологией. Стоит перечитать кирсановскую „Золушку“…». В 1935 году вышли книжные издания «Поэмы о Роботе» и «Золушки» («Золушки» — с рисунками Александра Тышлера), а также сборник «Новое» (который М. Л. Гаспаров назвал переходным в творчестве Кирсанова). К Кирсанову пришла всесоюзная известность. Он вместе с Александром Безыменским, Владимиром Луговским и Ильёй Сельвинским поехал за границу для публичных выступлений в Праге и Париже. Стихи Кирсанова перевёл на французский Луи Арагон; переведены они были и на чешский язык. В своей автобиографии Кирсанов позже написал: «На обратном пути проезжаю Берлин. Ощущение близкой схватки. Это выражено в „Поэме о Роботе“ и в поэме „Война — чуме!“». По мнению М. Л. Гаспарова «…Поэма о Роботе“ … сочетала сказочность и публицистику, потом они раздвоились, „Золушка“ … вылилась в чистую сказочность, „Война — чуме!“ (1937) — в чистую публицистичность». Но во второй половине 1930-х в поэзии Кирсанова преобладали лиризм, трагическая любовная лирика, социально-исторические и философские обобщения. В 1936 году у Кирсановых родился сын Владимир; тогда же семья переехала в кооперативный дом писателей (Лаврушинский переулок). Кирсанов опубликовал антивоенную поэму «Герань — миндаль — фиалка». «...свободный стих, по правилам — нерифмованный, но Кирсанову это было скучно, и он рассеял немногочисленные рифмы, в незаметных и неожиданных местах. Потом — „Ночь под Новый век“ (1940) ... рифмы вышли из подполья и разбросались по строчкам в нарочито причудливых переплетениях... В науке такая система стихосложения называется, парадоксальным образом, „рифмованная проза“. „Рифмованная“ — потому что от трети до половины всех слов оказываются рифмованными (в два с лишним раза больше, чем, например, в „Евгении Онегине“). „Проза“ — потому что эти рифмы не членят текст на стихотворные строчки, не подчеркивают в нём ни ритмических, ни синтаксических пауз, а возникают неожиданно и непредсказуемо — не как структура, а как украшение» (М. Л. Гаспаров).
|
На следующий год от туберкулёза горла, обострившегося после беременности, умерла Клавдия Кирсанова. 6 апреля 1937 года в «Литературной газете» был напечатан некролог с выражением соболезнования. 1 июня 1937 года, в день рождения покойной жены, Кирсанов написал «Твою поэму».
«Поэма Кирсанова об умершей жене. Есть очень хорошие, подлинно поэтические места, когда по-настоящему сжимается горло от слез…», — писал в дневнике драматург Александр Афиногенов. Константин Симонов в своей рецензии признался, что «давно и упорно ... не любил и не воспринимал» Кирсанова, но «Твоя поэма» глубоко его взволновала и перевернула все привычные представления о её авторе. Впоследствии Евгений Евтушенко в составленной им антологии «Строфы века» написал, что Кирсанова было бы несправедливо считать только формалистом, и назвал лучшим (с оговоркой «пожалуй») произведением Кирсанова «Твою поэму». Свои переживания поэт отразил и в написанных вскоре циклах стихов «Последнее мая» и «Стон во сне». Среди этих стихотворений выделяются «Четыре сонета» (1938). По собственному признанию Кирсанова, его душевное состояние начало складываться в строки, связность чувств привела к строгой форме сонета. Поскольку текст разрастался, сонетов получилось четыре. И тогда, говорил Кирсанов студентам Литературного института, он догадался, как не превратить единое по смыслу и чувствам стихотворение в четыре изолированных сонета. Нарушая правила сонетной формы, он стал перекидывать фразы из сонета в сонет, и теперь они выглядели единым целым, что, по его словам, определило общую мысль. «…излагать (готовые) мысли в стихотворной форме (значило бы) делать вещи, которые противоественны для искусства… Слово и есть мысль» (С. Кирсанов). Преподавать в Литературном институте Кирсанов начал в 1937 году. Среди студентов его семинара на факультете поэзии были Борис Слуцкий, Михаил Кульчицкий, Николай Глазков, Ксения Некрасова. Кирсанов руководил созданием клуба писателей, который стал центром столичной литературной жизни, печатал в «Литературной газете» и «Комсомольской правде» статьи о тенденциях современной литературы. В 1939 году его наградили орденом Трудового Красного Знамени и избрали депутатом Моссовета. Вышли сборники «Дорога по Радуге» (1938; туда были включены некоторые ранние стихотворения), «Мыс Желания» (1938) и «Четыре тетради» (1940), поэма «Неразменный рубль» (1939), сюжет которой восходит к старому народному поверью и рассказу Николая Лескова «Неразменный рубль. Рождественская история». Смерть жены разрушила созданный ею дружеский круг. Друзьями Кирсанова остались только Николай Асеев, Лиля Брик и её муж Осип. В 1939—1940 годах Кирсанов опубликовал в журнале «Молодая гвардия» «Поэму поэтов», куда вошли стихи придуманных авторов — Клима Сметанникова, Варвары Хохловой, Андрея Приходько (Кирсанов в прозаическом предисловии назвал также Богдана Гринберга, но его стихи пока не публиковал). Все они знакомы друг с другом, живут в одном городе Козловске (намёк на город Козлов, где жил и работал И. В. Мичурин; Кирсанов ещё за несколько лет до этого определил себя как поэта: «Я, в сущности, мичуринец»). Сметанников и Варвара Хохлова любят друг друга; Приходько — слепой, и это отражается в его творчестве. Позже, в «Поэме фронта» (1941—1942), Кирсанов написал о героической гибели Варвары Хохловой на войне. «Когда Кирсанову показалось, что молодых поэтов мало, он их выдумывал. Так была создана, а сказать точнее, изобретена „Поэма поэтов“ — редкостная в литературе вещь…» (Б. Слуцкий). Критика отнеслась к «Поэме поэтов» настороженно или даже с осуждением, обвинив в «потере чувства ответственности перед читателем». В конце 1940 года «Комсомольская правда» отдала целую страницу новогоднего номера для публикации новой поэмы Кирсанова «Ночь под Новый век». В том же году Кирсанов написал (но не стал издавать) стихотворение «Предчувствие» («К Земле подходит Марс…»).
Другие виды:
Посмотреть на карте: 55.725152; 37.552497
| |||