Мои представления о радиотехнике (немногим больше, чем у Гусева о межпланетных путешествиях) ограничивались главным образом несколькими страницами из физики Краевича, классического курса русских дореволюционных средних учебных заведений. И о Попове, и о Маркони, и о Герце я знал ничуть не больше, чем о Ньютоне или Галилее, упоминавшихся в этой пухлой и, к слову сказать, совсем не плохо написанной книге.

Я долго читал и перечитывал объявление. Мимо шли люди. Никого, кроме меня, этот листок не привлек, а я стоял и думал. К тому времени мне чертовски надоело чинить кастрюли. Загадочный мир радиоволн, да впридачу еще усиленное питание для тех, кто в этот мир проникнет, - все это было совсем не плохим вариантом дальнейшего жизненного устройства.

Но все же, чтобы быть честным, замечу: кроме усиленного питания, сыгравшего не последнюю роль в принятом решении, желание войти в мир радио подогревалось и некоторыми другими причинами. Одна из них - строительство в 1920 году на Шаболовке знаменитой шуховской радиомачты, вскоре ставшей символом нашей отечественной радиосвязи.

В те времена Москва почти ничего не строила, а скорее даже разрушала - в "буржуйках" сгорали остатки заборов. А тут вдруг стройка, да еще такая необычная. Из запасов военного ведомства строители башни получили десять тысяч пудов железа. Башня росла как своеобразный призрак - высокая, бесплотная, прозрачная и очень таинственная. Эта таинственность была многообещающей - ведь если страна позволила себе роскошь строить, значит, речь идет о деле большой важности. Отсюда и ореол романтики, которым была в моих глазах окружена башня.

Про шуховскую башню было тогда много разговоров, казавшихся просто фантастическими. А вот откуда взялись радиокурсы, это стало известно мне уже позднее. Возникновение этих курсов тесно связано с огромным интересом к радио Владимира Ильича Ленина.

Не буду повторять широко известных сведений о том, как В. И. Ленин пользовался радиотелеграфом, как ценил радио. Ограничусь лишь напоминанием: после переезда Советского правительства в Москву Ходынская радиостанция приняла первую радиограмму, адресованную Владимиру Ильичу. Радиостанцию из военного ведомства передали в Наркомпочтель. Радио стало средством гражданской связи.

И вот для гражданской связи, дела очень важного, понадобились люди. Профсоюз радиоспециалистов объединял тогда всего 2500 человек. Не приходится доказывать, что этого было мало. Так возникли организованные этим профсоюзом радиокурсы, зов которых я прочитал на листке объявления.

Семейный совет заседал недолго. Взвесив все за и против, дружно решили, что хуже не будет. С родительским благословением я и направился на Гороховскую улицу, 16, ныне улицу Казакова, и не подозревая, что вхожу в тот мир сигналов, который на всю жизнь станет моим миром.

Без особых формальностей меня записали в число слушателей. Народ собрался разный. Кроме таких же недоучившихся гимназистов, оказались люди бывалые - инвалиды, участники мировой и гражданской войн. Занимались добросовестно. Времени терять зря не хотели ни слушатели, ни педагоги, а так как радиосвязь была еще молода, то сама собой по ходу занятий перед нами открывалась история того дела, которому предстояло служить.

Эту историю демонстрировала прежде всего наша аппаратура - громоздкие, в высшей степени нескладные ящики, при помощи которых и происходил процесс обучения. Передняя эбонитовая панель такого приемника имела толщину около двух пальцев. Под эбонит были загнаны огромные медные или латунные контакты. Для настройки приемника приходилось поворачивать ручки. Было это явно не дамским делом, требуя изрядной физической силы. Потому-то в радисты, как мы тогда шутили, брали только настоящих мужчин.